Стихи о неизвестном солдате
Этот воздух пусть будет свидетелем –
Дальнобойное сердце его –
И в землянках всеядный и деятельный –
Океан без окна, вещество
До чего эти звёзды изветливы:
Всё им нужно глядеть – для чего? –
В осужденье судьи и свидетеля
В океан без окна вещество
Этот воздух пусть будет свидетелем –
Дальнобойное сердце его –
И в землянках всеядный и деятельный –
Океан без окна, вещество
До чего эти звёзды изветливы:
Всё им нужно глядеть – для чего? –
В осужденье судьи и свидетеля
В океан без окна вещество
Помнит дождь, неприветливый сеятель
Безымянная манна его
Как лесистые крестики метили
Океан или клин боевой
Будут люди холодные, хилые
Убивать, голодать, холодать
И в своей знаменитой могиле
Неизвестный положен солдат
Научи меня, ласточка хилая
Разучившаяся летать
Как мне с этой воздушной могилою
Без руля и крыла совладать
И за Лермонтова Михаила
Я отдам тебе строгий отчёт
Как сутулого учит могила
И воздушная яма влечёт
Шевелящимися виноградинами
Угрожают нам эти миры
И висят городами украденными
Золотыми обмолвками, ябедами –
Ядовитого холода ягодами –
Растяжимых созвездий шатры –
Золотые созвездий жиры
Сквозь эфир десятичноозначенный
Свет размолотых в луч скоростей
Начинает число опрозраченный
Светлой болью и молью нулей
А за полем полей поле новое
Треугольным летит журавлем –
Весть летит светлопыльной дорогою –
И от битвы вчерашней светло
Весть летит светопыльной дорогою –
Я не Лейпциг, не Ватерлоо
Я не битва народов. Я – новое, –
От меня будет свету светло
В глубине черномраморной устрицы
Аустерлица погас огонёк –
Средиземная ласточка щурится
Вязнет чумный Египта песок
Аравийское месиво, крошево
Свет размолотых в луч скоростей –
И своими косыми подошвами
Луч стоит на сетчатке моей
Миллионы убитых задёшево
Протоптали тропу в пустоте
Доброй ночи, всего им хорошего
От лица земляных крепостей
Неподкупное небо окопное
Небо крупных оптовых смертей
За тобой – от тебя – целокупное –
Я губами несусь в темноте
За воронки, за насыпи, осыпи
По которым он медлил и мглил
Развороченный – пасмурный, оспенный
И приниженный гений могил
Хорошо умирает пехота
И поёт хорошо хор ночной
Над улыбкой приплюснутой швейка
И над птичьим копьем Дон-Кихота
И над рыцарской птичьей плюсной
И дружит с человеком калека:
Им обоим найдётся работа
И стучит по околицам века
Костылей деревянных семейка –
Эй, товарищество – шар земной!
Для того ль должен череп развиться
Во весь лоб – от виска до виска, –
Чтоб в его дорогие глазницы
Не могли не вливаться в войска
Развивается череп от жизни
Во весь лоб – от виска до виска, –
Чистотой своих швов он дразнит себя
Понимающим куполом яснится
Мыслью пенится, сам себе снится –
Чаша чаше, отчизна – отчизне, –
Звёздным рубчиком шитый чепец
Чепчик счастья – Шекспира отец
Ясность ясеневая и зоркость яворовая
Чуть-чуть красная мчится в свой дом
Словно обмороками затоваривая
Оба неба с их тусклым огнем
Нам союзно лишь то, что избыточно
Впереди – не провал, а промер
И бороться за воздух прожиточный –
Это слава другим не в пример
И сознанье своё затоваривая
Полуобморочным бытиём
Я ль без выбора пью это варево
Свою голову ем под огнём?
Для того ль заготовлена тара
Обаянья в пространстве пустом
Чтобы белые звёзды обратно
Чуть-чуть красные мчались в свой дом?
Слышишь, мачеха звёздного табора –
Ночь, что будет сейчас и потом?
Ночь, что будет сейчас и потом?
Наливаются кровью аорты
И звучит по рядам шепотком:
– Я рождён в девяносто четвёртом
Я рождён в девяносто втором…
И, в кулак зажимая истёртый
Год рожденья с гурьбой и гуртом
Я шепчу обескровленным ртом:
– Я рождён в ночь с второго на третье
Января в девяносто одном
Ненадёжном году, и столетья
Окружают меня огнём