Ареола
Моего Эсминца бластер распорит ее обшивку с лязгом.
Детка, это ошибка, сдайся. Я крепче затяну запястье.
Я знаю, ей это нравится. Невесомость придушит в объятья,
Под шелест бортовой рации мы завязнем в этой липкой субстанции.
Под созвездием Ориона мелькнет ее нежная Ареола.
Я подстерегу ее Мантикорой пока она по Млечному Пути ходит голой.
От этих церебральных переломов черствое сердце светит сверхновой.
Центрифугой закрутит до сблева. Остановите звездолет, мне хреново.
Вот такой вот апокалипсис застанет картинками комикса.
Мы скурим с ней все камни Оникса, под небом, что ракетами колется.
И зарастет трещина корпуса, лепестками нежного крокуса.
Захлебнусь под водопадом волос, локонов цвета глубокого космоса.
Вселенная, дай шанс пацану выпить до дна твой поцелуй.
Мой кислородный баллон на исходе, но не переживай, я протяну.
Тут звезды ткут гобелены бесконечным небосводом червивым.
Мы бродили по болотам Венеры, затыкая пальцами эти черные дыры.
В четырехмерном лабиринте, проклятом, между нами рвется нити Ариадны.
В тысячах тысяч жизней их разных, мы проходили уже это тысячекратно.
Сладко уснула на заднем сиденье Шаттла, что нес нас до луны и обратно.
Что нес нас до луны и обратно.
Под созвездием Ориона мелькнет ее нежная Ареола.
Я подстерегу ее Мантикорой пока она по Млечному Пути ходит голой.
От этих церебральных переломов черствое сердце светит сверхновой.
Центрифугой закрутит до сблева. Остановите звездолет, мне хреново.
Вода, как вино. Из проволоки венок колючий самый;
А я такой, как в кино, - вынимаю медленно свой клинок лучезарный.
Всему я виной, эта Химера может спорить часами,
Но веду я: 3-0, и весь этот долбанный мир вдруг замер.
Вода, как вино. Из проволоки венок колючий самый;
А я такой, как в кино, - вынимаю медленно свой клинок лучезарный.
Всему я виной, эта Химера может спорить часами,
Но веду я: 3-0, и весь этот долбанный мир вдруг замер.
Весь этот долбанный мир вдруг замер.
Весь этот долбанный мир вдруг замер.